Александр Ворохоб

«Мне интересно большое пространство. Монументальность присуща моим работам, хочется её реализовывать»


Александр, вы создаёте скульптуры много лет. Какую скульптуру, на ваш взгляд, можно считать законченной?

По сути, вещь можно считать законченной, когда решил отпустить её от себя, видишь, что в работе решил то, что тебя беспокоило. Во многом это проявление творческой зрелости — когда не пытаешься в скульптуре показать всё, что умеешь и не стремишься угодить публике, не создаешь свою работу, что называется, на все случаи жизни. Важно не замусолить основную «ценность».

Ученик в отличие от зрелого мастера стремится продемонстрировать все свои умения, а опытный художник отвечает на собственные вопросы.

Бывает и так: думаешь, что работа не завершена, даёшь ей время «настояться», и спустя время видишь, что скульптура готова. Можно ставить автограф и отпускать.

Творческие люди достаточно самокритичны. Бывает так, что хочется исправить работу?

Творческие люди, прежде всего, это те, кто сами ставят перед собой задачи. Их деятельность — это личный выбор и личная ответственность, здесь практически отсутствует граница между деятельностью и личностью, на кону самореализация. Отсюда неизбежно вырастает самокритичность. К тому же, художник работает в «сложных условиях» отсутствия внятных критериев по отношению к результату своей деятельности. И доверять, по большому счёту, он может только своей интуиции. Так что самокритичность, а зачастую и мнительность, неизбежны.

Стараюсь отпускать работы, пусть живут самостоятельно, но темы, как правило, развиваю. Я не мыслю понятием шедевра, соответственно, не ставлю перед собой задачу создать абсолютное произведение. Мне ближе работать над темой, где отдельные вещи становятся частью общего, постоянно развивающегося сооружения. Я встречал художников, которые перерабатывают одно и то же творение в течение жизни, буквально дотачивают до дыр. Мне не очень нравится такой подход.

Вы стали одним из победителей творческого конкурса по отбору скульптуры Олимпийского парка в Сочи. Как проходил конкурс, какие работы предоставляли, можно ли увидеть скульптуру сейчас?

Информация о конкурсе, которым руководил Георгий Франгулян, дошла до меня в последний момент. Моё портфолио состояло из 70 работ и двух проектов, предложенных для реализации в Олимпийском парке. Отборочная комиссия подошла к процессу внимательно и основательно изучила творчество каждого из участников. Просмотреть портфолио из 70 фотографий только от одного участника конкурса — это не шутка, а таких заявок было немало.

Комиссию заинтересовала моя пластическая композиция «Воин». Её планировалось увеличивать в бронзе до 3,5 метров в высоту и протяжённостью до 5 метров. Я уже рассчитал как вести работу в Сочи, успел сделать рабочую модель в гипсе, мы практически вышли на подписание договора, но, к сожалению, реализоваться парку современной скульптуры в Сочи было не суждено. Но в любом случае, сам конкурс и общественный дискурс на тему парка современной скульптуры состоялся, и для меня этот опыт стал важной точкой профессионального развития.

Взглянуть на ваши скульптуры можно на острове Итуруп в Сахалинской области! Какие работы там представлены, и как вы их доставляли?

В мире есть такая практика, как скульптурные симпозиумы. Художники приезжают в один из регионов и на месте создают работы.

На конкурс геодизайна для острова Итуруп я предложил работу «Семена» в металле, люблю этот материал. Идея родилась из моего интереса к теме «аромат»: думал, как её решить. Так появился стальной куб с оттисками цветов, семян, которых уже не существует. Объект уходит, а послевкусие материализуется.

Во время работы на острове захотелось развить тему куба, и я сделал ещё одну работу, тоже из стали, — «Измерение объёма или лестница в море». Это история о том, как человеческим телом можно измерить объём. Некая игра, когда скульптура применяет человека как масштабную единицу для самоизмерения.

«Измерение объёма» установлена перед зданием администрации острова, и её идею можно часто увидеть в действии: по скульптуре лазают дети, иллюстрируя мой замысел. Ну, а «Семена» находятся на территории небольшого парка искусств на этом же острове.

Интересно, что жители Сингапура, Гонконга, Китая, Лондона, Амстердама, Парижа, Вьетнама тоже знакомы с вашим творчеством. А вас как личность они знают?

Жизнь — интересная штука. Никогда не знаешь, каким образом и у кого окажется та или иная скульптура. В непростой для меня период один коллекционер приобрёл несколько моих рельефов. А через какое-то время пригласил на открытие выставки коллекции Владимира Спивакова в Дом музыки, где они стали частью постоянной экспозиции. Часто мои работы попадали в музеи и частные коллекции за рубежом. Мир скульптуры не так уж и велик и границы не помеха для людей, которые чувствуют профессиональное родство. У меня есть друзья-художники в постсоветских странах, Израиле, Бельгии, Японии.

Вы работаете в монументальной, монументально-декоративной, станковой скульптуре. Чем они похожи, а чем отличаются?

Это традиционное, классическое деление. Любая скульптура начинается с мастерской, эскиза, поиска и рук автора. Сначала она маленькая, но в некоторых скульптурах сразу заложен масштаб, возможность быть увеличенными. Эта возможность в смысловом и пластическом качестве выдерживать увеличение называется монументальностью. Механически масштабированная работа не всегда монументальна. Мы знаем много примеров, когда и не надо было бы увеличивать. Работы пригодны для настольной скульптуры, а в увеличении диссонируют с пространством, пропадают.

Мне интересно большое пространство, монументальность присуща моим работам, хочется её реализовывать. Но, к сожалению, это не всегда возможно. И мы можем долго дискутировать о том, как развивается городская скульптура, какое у неё положение в нашей стране в настоящий момент.

То, что я делаю, — пластические метафоры в пространстве. В маленьком (выставочном) виде работы становятся скорее макетами будущих монументов. Зачастую идею адаптируешь под пространство выставочного проекта, но, как правило, большинство моих работ имеют свою версию для «большого пространства».

Ваши скульптуры есть в Третьяковской галерее. Насколько это значимо для вас?

Третьяковская галерея — главный национальный музей, естественно, мне приятно, что его сотрудники обратились ко мне с просьбой передать в дар работу по итогам выставочного проекта «Пять измерений», в котором я принимал участие. Работа «Жилмассив» 1,5×1,5 метра из дерева и искусственного камня.

Вы заведующий кафедрой декоративного искусства МПГУ. Как думаете, многое ли в образовании зависит от педагога, или студенты способны добывать знания сами?

Любое образование — многокомпонентная, многоуровневая конструкция. Поэтому одно без другого невозможно. Главное — это способность человека к саморазвитию, самомотивация, особенно, если мы говорим о художественном образовании. Если есть жажда, потребность — остальное приложится. Но при этом, безусловно, важно всё: и личность педагога, и среда — её уровень, степень созвучия с тобой.

Многое зависит от судьбы. Встречаешь «уровневого» человека, и он задаёт планку для входа в определённую среду, сам масштаб среды. Не меньше чем педагог, важно окружение. В помещение можно войти через разные двери — маленькие, большие. Лишь бы было упорство!

Как заведующий кафедрой декоративного искусства МПГУ, какие решения приняли в последнее время? И сильно ли расстраиваетесь, если что-то не сработало или пошло не по плану?

Я прежде всего, художник, и занимаюсь искусством. Преподавание — параллельная линия моей жизни, которая, на мой взгляд, оказалась очень полезной для творческой практики. Необходимость формулировать — очень важное для художника умение, приобретаемое в преподавании. По мере развития в системе образования взрослеешь и, естественно, на определённом этапе берёшь на себя ответственность — так появилось заведование кафедрой.

У нас на кафедре есть такая важная вещь, как мастерские, работа с материалами. Материал, на мой взгляд, важный участник творческого процесса: обучение непосредственно в контакте с различными материалами, изучение их пластической природы, понимание неразрывности триединства формы, содержания и материала имеет определяющее значение в формировании художника.

Надо сказать, что в целом в художественном образовании есть проблема разорванности. Системной работы с материалами в широком смысле маловато. Для меня важно сохранить мастерские, они всё сложнее вписываются в современную систему образования и жизнь. Мастерские требуют особого финансирования, отношения к штату — должны быть те, кто следит за оборудованием. Хотелось бы это сохранить, развить и, возможно, даже перевести в новое качество. Я хотел бы развивать кафедру как площадку творческого эксперимента в синтезе теории и практики, расширяя возможность непосредственной работы с материалом, в том числе, с современными возможностями и технологиями.

Александр, вы член правления секции скульптуры Московского союза художников и Объединения московских скульпторов. Общим делом занимаетесь с коллегами сообща и слаженно, или есть вопросы, в которых трудно достичь взаимопонимания?

Объединение это, скорее, цех, и скульпторам проще решать многие вопросы сообща. Материальная составляющая зачастую является стержнем объединения, да и профессии. Развитие я вижу в формировании и утверждении позиции ОМС как экспертного сообщества в области скульптуры. Мне кажется, объединению скульпторов важно продвигать статусное право на участие во всех процессах в области скульптуры и эстетического осмысления пространства и демонстрировать своё отношение, иметь позицию. Помимо этого, у нас есть процедурные вопросы — постоянная творческая часть, творческие группы. Я курирую «литейку» — пытаюсь модернизировать, развивать и следить за её работой. Это большое подспорье скульпторам.


Галерея

Фотографии предоставлены героем публикации из своего личного архива.


Больше на

Subscribe to get the latest posts sent to your email.