Евгения Варенцова

Художник-живописец, член Союза художников России

«Для меня природа — это высшая степень проявления нерукотворной красоты мира»

Евгения, вы родились и выросли в Костроме. Как детство в купеческом городе, со сказками и фольклором, повлияло на выбор профессии художника?

Детство — это первый диалог с миром, его красками, звуками, образами. Кострома, мой старинный купеческий город, с белокаменными храмами, кружевом деревянных наличников, разливом Волги, стала колыбелью, где зародилось чувство прекрасного. Здесь, у стен Ипатьевского монастыря — «колыбели» дома Романовых, я впитывала ту самую культурную ДНК, что хранят древние города России. В четыре года не осознаёшь историю, но видишь: золото куполов на фоне синего неба, рябиновые гроздья в резных оконцах, былинный размах рек. А природа Костромской земли — словно сошла со страниц «Снегурочки» Островского. Царство Берендея, Ярилина поляна — всё это жило во мне мифами, которые позже вылились в первые детские рисунки — иллюстрации к сказкам, дремучие леса, диковинных зверей.

Понимание того, что вы станете художником, пришло рано. Как выбирали учебные заведения, как обучение повлияло на творчество?

Я знала, что буду художником, поэтому в 2002 году без колебаний поступила в Ярославское художественное училище. В 13 лет уже мечтала о Петербурге, но понимала: сначала нужно окрепнуть. Подростковые поиски «Кто я?» здесь обрели форму.

В России достаточно высокий уровень среднего художественного образования. Для многих художников с периферии — это место «первой осмысленной пробы пера».

Общение с талантливыми педагогами, изучение основ изобразительного искусства, живописи и графики, культуры и исторического наследия Родины дало самый важный и главный стимул движения вперёд.

Училище дало не только технику, но и огонь — общение с педагогами, погружение в историю, культуру. Дипломная серия «Смутное время» — пять графических листов, где сошлись суровость эпохи и романтика пера, — стала итогом этого этапа. Её высоко оценили, но важнее было другое: я впервые ощутила, как история моего народа может дышать через краски.

Вы были вольнослушателем в Академии художеств. Какой опыт здесь получили?

Переезд в Петербург в 2007 году и вольное плавание в академии — это прорыв. Я училась ловить ритм большого города, его творческую пульсацию. Педагоги и студенты открыли мне новые горизонты: отточили чувство композиции, научили видеть силу пятна, его лаконичную выразительность. Тогда же родилась моя любовь к декоративности — она до сих пор живёт в работах, как каркас, на который нанизываются идеи.

Для дипломных работ вы выбирали исторические темы. Когда проявился к ним интерес?

В 2010 году я поступаю в Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена на факультет изобразительного искусства.

В 2014 году с дипломной работой «На Ивана Купала», удостоенной похвалы педагогического совета, заканчиваю бакалавриат.

Интерес к истории вспыхнул ещё в Ярославле, но в Герценовском университете он зазвучал иначе. Бакалаврский диплом — «На Ивана Купала» — это уже не драма Смуты, а лирика: пейзаж, обряды, народные костюмы. Я искала себя через контрасты: если раньше доминировала графика, то здесь — темпера и акрил, сочные мазки, игра с фактурой. Это был первый шаг к своему стилю: декоративному, но осязаемо-тёплому.

Одно время вы занимались станковой и монументальной живописью. В чём их особенности?

В магистратуре я погрузилась в монументальное искусство. Дипломным проектом выпуска стала серия монументальных панно, выполненных группой студентов для Губернаторского физико-математического лицея № 30. Станковая живопись — это камерность, диалог один на один со зрителем. Монументальная же — речь с площадки: формы уплощаются, пятна становятся звучнее, композиция — жёстче. Но в обоих случаях главное — идея, которая должна захватить, будь то холст или стена.

Вы часто участвуете в выставках — совместных и персональных. Что для вас значит представить работы зрителям?

Любая персональная выставка — это событие для художника, некий этап, который пройден, черта подведена и нужно начинать всё заново.

В 2024 году в «Артмузе» я показала цикл «Полёт над миром» — девять лет поисков, сомнений, прорывов. Для меня это важный опыт. В мастерской работа это интим, а в музее она обретает голос. Для зрителя это возможность составить впечатление о творчестве и опыте художника, а для самого автора — способ посмотреть на себя со стороны, оценить, сделать выводы, построить планы.

Мне кажется, любой художник, пишет и работает в первую очередь для себя, не для зрителя, так как момент творчества — созидания, это внутренняя потребность человека, такая же, как дышать, жить, любить. Но когда твои работы находят отклик у зрителя, твоя эстетика восприятия мира близка и понятна, это трогает до глубины души. Мне было очень интересно и приятно общаться с гостями выставки. Удивительно, что зритель угадывает личностные моменты в моих работах, которые я транслирую совершенно бессознательно. Поэтому, безусловно, любая персональная выставка — это откровение художника!

В путешествиях вы часто пишете пейзажи. Как выбираете сюжеты?

Моим излюбленным жанром работы является пейзаж. В поездках я обогащаю свой внутренний опыт насмотренности. Горы Кавказа, Крым, Осетия — являются для меня удивительными местами вдохновения. Я работаю в больших форматах, и в большей степени в мастерской. Не могу назвать себя художником пленэра, в путешествиях делаю композиционные зарисовки, небольшие наброски акварелью. Основная работа начинается в мастерской на формате. Как правило, не пишу пейзажи с натуры, скорее по памяти и представлению. Для меня очень важно передать свои эмоции от увиденного, найти пластическое решение, композиционный и декоративный ход работы. В путешествиях я наполняю себя образами, самые яркие из которых выкристаллизовываются в будущие картины.

Удивительно, что в творчестве вы обращаетесь к индонезийской и турецкой культурам. Что вас к этому побудило?

Мир огромен, и нельзя замыкаться даже в любви к родине. Индонезия поразила тем, как искусство там — не профессия, а воздух. На Бали нет слова «искусство» — там плетут, режут, рисуют, как дышат. Я была настолько восхищена красотой острова, где природа и искусство так органично дополняют друг друга, сливаются в единый мотив, что по возвращении в Петербург сразу же начала работу над серией картин. Серебристый колорит петербургской зимы прошёл для меня под эгидой «золотого цвета». На выставке в «Атрмузе» «Полёт над миром» представлены работы этого цикла, я обратила внимание, что Индонезия изменила мою палитру, добавила яркости и цвета.

Турцию я открывала для себя через километры Ликийской тропы, ущелья и горные склоны. Дышащая ливанскими кедрами, бризом Эгейского и Средиземного моря, эта страна раскрывает загадки прошлого в античных руинах дальних островов.

Удивительное впечатление произвёл на меня остров Гемилер — «остров кораблей», возможное первое захоронение святого Николая. Что меня особенно поразило, так это вид Византийских руин. Исчезают цивилизации, царства, империи, всё уходит и меняется в вечном круговороте, но жизнь остаётся и продолжается. Несмотря ни на что цветут цветы, новые ростки тянутся к небу, щебечут птицы в полёте.

По впечатлениям этого путешествия я написала картину «Торжество жизни. И на камнях растут деревья».

Как вы воспринимаете природу с точки зрения её гармонии и влияния на искусство?

Для меня природа — это высшая степень проявления нерукотворной красоты мира, постоянный источник вдохновения. Я вижу в ней способность выражения различных настроений, переживаний, эмоций.

Как пейзажист я воспринимаю природу как удивительную гармонию: лес, степи, горы, джунгли. Закат на экваторе совершенно иной, чем в Петербурге, но чем больше я вижу красоты в мире, тем чаще рука просится к холсту — творить, созерцать, наделять смыслом.

Галерея