Сергей Серёжин

«Когда ты понимаешь, что нужен зрителям, возникает взаимное счастье»

Сергей, как появился интерес к созданию скульптурных композиций?

Я вырос в скульптурной среде, мой отец — скульптор и первый учитель, даже сейчас обращаюсь к нему за советом. С пяти лет большую часть времени проводил в мастерских, общался со многими известными скульпторами — Медлянским, Берлиным, Попандопуло, Шиммес, Пологовой, учился потихоньку, лепил, поэтому даже мыслей и вопросов не возникало о том, чем ещё могу заниматься. Всё удачно сложилось. Интересно, что дети некоторых художников наоборот начинают ненавидеть искусство, потому что их к нему принуждают, хотят видеть в них великих художников. Мне же самому было интересно погружаться в создание скульптурных композиций.

Вы учились под руководством Михаила Переяславца и Владимира Цигаля. Какое влияние в профессии оказали на вас педагоги?

У Михаила Переяславца я учился в Суриковском институте, у Владимира Цигаля оканчивал творческие мастерские при Академии художеств. Первым же педагогом в СХШ стал Константин Петросян.

Михаил Ефимович Цигаль в сложный для меня период после окончания института вселил в меня надежду, что творчеством нужно заниматься, и оно мне нужно. Шесть лет, которые провёл в его творческих мастерских, вернули веру в то дело, которым я занимаюсь. В работе часто обращаюсь к урокам учителей. Тема обычно диктует пластический ход. В зависимости от задач, которые ставит заказчик, вспоминаю своих наставников, если военная тема — Михаила Владимировича, творческая — Пологову, Медлянского, Цигаля, который меня поддерживал во всех начинаниях. В моей жизни было много учителей, и они для меня многое значат. Можно сказать, я состою из их опыта и знаний.

Как рождается замысел и воплощается идея скульптуры?

Этот путь всегда разный. Есть творческий путь, когда есть свободное время от заказной работы и я стараюсь посвятить его творчеству. Ухожу в свою подвальную мастерскую и изолируюсь от мира — нет телефонной связи. Мысль, которая мучила, тревожила, выливается в некий образ. Иногда работа бывает закончена уже на уровне эскиза, иногда эскиз вырастает в большую композицию. Вдохновение черпаю везде. Например, я довольно долго жил в Кении и поэтому посвятил серию работ Африке. В работе «Ковчег» отображено много африканских животных. Есть Адам и Ева в негритянском обличии.

Сейчас волнует тема домашняя, русская. У меня растёт маленький ребёнок, он вдохновляет меня, я наблюдаю за ним. Одна из последних любимых композиций — «Приданое»: двухлетняя девочка, дочка, сидит на сундуке. Что касается заказных работ, то здесь, конечно, первостепенным остаётся желание заказчика. Моя функция как художника заключается в том, чтобы красиво разыграть эту тему. Постоянно ищу компромисс, чтобы работа устраивала и меня, и заказчика. Но, к сожалению, в этой ситуации чувствую себя уязвимым. Во-первых, не люблю торопиться. Например, «Приданное» делал 2,5 года. Спокойно, для себя, в гармоничном состоянии. Заказные работы иногда приходится делать и за три месяца, поэтому часто приходится идти на компромисс со своим видением ситуации.

А какой была ваша первая авторская работа?

Автором я выступаю с пятилетнего возраста, и многое из сделанного тогда даже не сохранилось. Более-менее профессиональные работы стал реализовывать, когда начал нащупывать свой пластический язык — к 15 годам. Самая запомнившаяся композиция — «Деревня» — находится в фонде Московской центральной художественной школы. Ещё была серия гротескных скульптур. Например, «Кошечка», я её продал на первом или втором курсе института. Она растиражирована в огромном количестве, находится во многих частных коллекциях. Наверное, в ней уже были видны значительные для меня пластические мотивы.

Жизнь делится на несколько этапов — долго занимался гротескной скульптурой, скульптурами, посвящёнными Африке, выступал как скульптор-анималист, сейчас — как скульптор-монументалист. Ещё перед «Кошечкой» создал серию работ «Первая»: первый охотник, первый художник, первая любовь. Скульптуры стилизованные, из бронзы, плоские, герои сидели на камушках: все работы продал американскому коллекционеру. С этой серии я начал свой авторский творческий путь. К сожалению, не осталось даже ни одной фотографии.

Вы стали лауреатом премии ФСБ России «За лучшее произведение искусства о деятельности органов ФСБ». Как появилась идея создать памятник Герману Угрюмову?

Как вы понимаете, у меня самого такая идея бы не родилась, и я не единственный автор скульптуры. Мы её делали в соавторстве с отцом и оба награждены премией. У моего отца есть друзья, с которыми он долго сотрудничал, делал памятники, в том числе надгробный памятник адмиралу на Троекуровском кладбище. Спустя много лет в Ставропольском крае был основан культурно-патриотический парк «Адмирал». Сначала там была построена часовня, а мы с отцом создали памятник Герману Угрюмову. И вот уже десять лет мы делаем туда скульптуры: всего их на территории парка около 30.

Вы автор многих значительных произведений, в том числе архимандриту Алипию в Домодедово. Как создавалась эта скульптура?

Мое любимое произведение, наверное, посвящено Сергию Радонежскому. Скульптура установлена в Кашире, и это наиболее монументальная скульптура в плане творческой реализации. Ещё у меня есть памятник, посвящённый Федору Ушакову. Он установлен в Михайловске Ставропольского края. И вот архимандрит Алипий, уроженец Домодедовского района, села Торчиха. Личность значимая. Я благодарен монументальной пластике ещё за то, что изучая персонаж, героя, которого изображаю, углубляюсь в историю родной страны. Меня заинтересовало предложение сделать памятник архимандриту, стал изучать его биографию. Это был замечательный сподвижник, который долго искал свой путь: он и воевал, и дошёл до Берлина, имел огромное количество наград, и после войны учился в иконописных мастерских и реставрировал иконы. В частности, его отправили реставрировать Сергиеву Лавру, где он показал себя с лучшей стороны. Затем его отправили в Псково-Печерскую Лавру, абсолютно разрушенную после войны, и он её отреставрировал за 5-6 лет — нашёл финансирование, собрал трудолюбивую братию, объединил общим делом. Вернул ризницу, которая была вывезена немцами, но с небольшой утратой. Я собрал весь материал и создал образ старца, сидящего на камне.

Вы организовали выставку «Творческая мастерская скульптуры: опыт и поиск». Как вы относитесь к творческим экспериментам?

Я один из участников и организаторов этой выставки, а инициатором стал Александр Владимирович Цигаль, сын моего учителя. У него возникла мысль создать выставку скульпторов, которые учились у него и у его отца. Мы её собрали и сделали в залах галереи Зураба Церетели на Пречистенке. Я выставлял одну из любимых творческих работ «Спичка (жи)». Эффектная, выразительная композиция из алюминия высотой почти 4 метра. Я пробую работать с разными материалами, мой любимый — бронза. Стараюсь экспериментировать, например, «Приданное» сделал из дерева и гипса и покрасил. Но мечтаю эту скульптуру перевести в фарфор. Я открыт к экспериментам, сотрудничаю с молодыми скульпторами, особенно при создании больших произведений. И я всё время нахожусь в творческом поиске: учусь у студентов, подглядываю у мастеров.

Вы ведёте активную художественную, общественную и выставочную деятельность. Что для вас важно в создании экспозиции?

У всех художников свой взгляд и на то, что они делают, и на то, что делают другие. Не все художники поощряют путь коллег, многим кажется, что их путь наиболее важный. В работе с художниками важно определять приоритеты в экспозиции и, руководствуясь ими, создавать пространства, в которых формальное решение гармонирует со смысловой наполненностью, чтобы одно не противоречило другому. Создавая выставку из бронзовых, цветных работ, живописи, нужно ставить в приоритет зрителя и делать всё для того, чтобы у него не было внутреннего диссонанса, состояния тревоги. Зритель должен ощущать состояние гармонии и успокоения. Одна из удачных выставок — «Гений места», где я был членом оргкомитета, была посвящена творчеству одного из моих учителей — Константина Петросяна. Я открыл для себя множество работ Константина Лазаревича. И студенты, которых мы отобрали на выставку, создали разное, но в то же время гармоничное пространство.

Ваши работы находятся в Государственной Третьяковской галерее. Планируются ли совместные творческие проекты с этим музеем?

Я всегда открыт к сотрудничеству, коммуникации, совместным проектам, взаимодействую не только с Третьяковской галереей, но и многими другими музеями, часто выставляюсь, но сейчас большую часть времени живу вне Москвы. Мастерская находится в Сергиевом Посаде, профессиональную деятельность веду по всей стране — и во Владивостоке, и в Красноярске, и в Великом Новгороде. Получаю огромное удовольствие выставляться в регионах, так как здесь публика менее избалованная и более благодарная. Наша функция как художников — нести просвещение и украшать мир. И когда ты понимаешь, что нужен зрителям, возникает взаимное счастье. А что касается сотрудничества с Третьяковской галереей, конечно, всегда готов.

Какие выставочные пространства вы считаете наиболее интересными?

Меня все пространства интересуют. У меня нет приоритетов. Общаюсь с людьми, нахожу точки соприкосновения, заинтересовываюсь. И для меня очень важно, чтобы я был нужен. Как для актёра значимо выйти на сцену, так у скульптора создать произведение в мастерской и выставить. Конечно, важно, чтобы зал был с высокими потолками, с точечным светом — для эффектности композиций. Но в основном обращаю внимание на желание людей показать твои работы, на востребованность.

А как понять, что скульптура завершена?

Скульптура завершена тогда, когда вы это решили. Она может быть не завершена никогда — совершенству, как говорится, нет предела. Где должна стоять точка совершенства, автор должен решить сам на основе приобретенного опыта, насмотренности. Каждый художник — индивидуальность, и у каждого понятие законченности разное. Например, любимое «Приданое» я мог бы заканчивать бесконечно. К результату привели складывающиеся обстоятельства и даже смена приоритета в процессе двухлетней работы над скульптурой. Я считаю, что на данном этапе она закончена. В фарфоре это будет совершенно другой взгляд, и понятие завершенности продиктует материал. Многое зависит и от эмоционального состояния художника, и от вещей, на которые он ориентируется.

Галерея