Настасья Чудакова
«В творчестве не бывает шалостей и глупостей. Творчество само по себе шалость и глупость»
Настасья, вы пишете картины «с любовью из детства». Какими вам запомнились девяностые?
Да, я пишу картины с любовью из детства. Но знаете, какая загвоздка? Это картины не из моего детства — это общее ностальгическое настроение моей живописи.
Своё детство я помню не очень хорошо. Наверное, смогу выделить только два больших периода. Во-первых, я росла практически на рынке. Моя семья здесь торговала — сначала похоронными цветами и венками, затем одеждой, покрывалами, подушками, обувью, а я помогала, поэтому атмосфера постсоветских рынков мне очень хорошо запомнилась. Тем не менее, этому периоду я посвятила только одну картину. Во-вторых, я запомнила маленький город Вязьма в Смоленской области, где проводила лето и жила в 12-13 лет у бабушки с дедушкой. Именно в городе, не в деревне. Там же, кстати, находилась моя художественная школа.
На моих картинах, как и в одном пространстве — квартире или доме, можно встретить новомодный электрический чайник и выбивалку для ковров, плазменные телевизоры и ковры на стене. Такое разное сочетание эпох мне очень нравится.
Ещё я люблю детскую непосредственность. Всегда наблюдаю за детьми, за их занятиями, и мне очень хотелось рассказать об этом времени.
Когда стала писать «Даченьку», мы называем её именно так, обнаружила, что даже сюжеты этих картин получаются очень ностальгическими. Как будто бы написана не современность, а то самое время, когда человек, который смотрит на картину, приезжал к бабушке на дачу, проводил там лето, отдыхал.
Ностальгическое настроение, отклик тех, кто смотрит мои работы, создали название «С любовью из детства», но лично ко мне оно мало относится.
В вашем творчестве отчётливо выделяются три направления: детская тема, дачная и звериная. Почему именно они для вас значимы? Хотелось бы написать что-то абсолютно другое?
Я бы сказала, что в моём творчестве не три направления, а два. Первое — детское, второе — дачное. Что же касается животных, они присутствуют на моих работах всегда. Для меня это постоянные спутники, которые, к тому же, могут задать сюжету некоторую историю. И даже если я пишу дом и в нём или рядом с ним есть котик, белочка или собачка, то сюжет начинает жить иначе. В сюжетах с детьми коты тоже задают игривое настроение, и хочется додумывать историю уже не одного персонажа — ребёнка, а двух.
Почему эти темы для меня значимы? Я упоминала, что очень люблю детскую непосредственность, то, как малыши умеют взаимодействовать с миром, придумывают что-то интересное, выкручиваются из каких-либо ситуаций и не знают того, что знаем мы, но при этом зачастую понимают намного больше. У малышей, как правило, нет взрослой скованности, и мне это очень нравится.
Что касается дачной тематики, это история про Дом. Не с маленькой буквы — с большой. Для меня эта тема много значит. Только в последние несколько лет я нашла свой дом, где чувствую себя уютно, комфортно, где меня любят и ждут. И у каждого такое место должно обязательно появиться. Я пишу про дом, где горит свет вечером и заварен чай, где хорошо и где отдыхает душа.
Хотела ли я писать что-то другое? Нет, никогда даже мысли такой не возникало, я взяла очень обширные темы, с ними долго можно работать. И такого, чтобы это наскучило, нет.
Вы невероятно любите животных и благодаря искусству то и дело помогаете им.
Да, очень люблю животных, и мне хочется им помогать, настолько, насколько я способна это делать. Достаточно давно подобрала с улицы собаку. Затем взяла ещё одну из приюта. И ещё одну. Потом подобрала собаку на улице и… кота. Постоянно находились котята и щенята, которых нужно было пристраивать.
Но после смерти одной из приютских собак я поняла, что устала спасать животных, давать лучшую жизнь потерянным, уставшим, больным. Поняла, что хочу видеть своим спутником собаку, которую выберу сама, породистого и максимально предсказуемого компаньона. Так у меня появилась первая собака породы аусси — австралийская овчарка — Морошка. Затем вторая такая же — Брусника.
Однако потребность помогать брошенным животным никуда не ушла. Мне всего лишь захотелось делать это иначе. Финансово, с помощью рекламы, рассказывая историй о животных из приюта, с улицы. Третий год подряд в свой день рождения я прошу подписчиков, поклонников творчества поздравить меня переводом посильной суммы в любой из приютов.
На открытии выставки у нас была акция добра. Мы захотели сделать действительно интересное и полезное открытие и решили, что нет ничего лучше, чем помочь приютам — Save_husky, соответственно, для хаски и кожуховскому кошачьему. Гости, которые приходили на выставку, брали с собой корм, игрушки и всё необходимое. Многие приносили огромные мешки. Собрали, действительно, очень много, и, мне кажется, это здорово.
А написать портрет хаски, подопечной Агнии, мне предложили сотрудники этого же приюта. Ребята заказали портрет, я сделала им максимальную скидку, и мы вместе продали портрет с помощью лотереи. Так искали дом Агнии, и буквально недавно мне сообщили, что хаски уехала в Германию, у неё всё замечательно.
Часто при написании картин вы погружаетесь в сюжет?
Не могу сказать, что при написании картин погружаюсь в сюжет, хотя это трудно сделать, когда перед тобой стоит картина, а на ней изображена семья с огромным подносом с пиццей. (Смеётся.) Каждый раз я сижу на телефоне и думаю, не заказать ли мне пиццу. Но в остальных ситуациях как такового погружения в сюжет при написании картины нет. Только в момент зарождения идеи. А когда пишешь, тебя поглощает живопись: магия слоёв, нанесение мазков, фактур. О самом сюжете уже не думаешь. Хотя тело реагирует автоматически, и если, например, я пишу человека со смешным выражением лица, то понимаю, что моё лицо отражает примерно то же самое.
Самое интересное — это придумать картину, а не написать её. Можно годами придумывать картину, а можно за три часа или даже за полчаса — по-разному бывает. Но это именно то время, когда ты погружаешься в сюжет. Ищешь необходимые материалы для работы, персонажей или предметы, подглядываешь сюжеты, места. И ещё по поводу погружения в сюжет: бывает, что уже дописал картину, поставил финальные штрихи, подпись и есть ощущение, что можешь засунуть руку в картину и словно оказаться внутри неё. В этот самый момент ты понимаешь, что картина готова.
Многие работы вы пишете на заказ. Всегда ли заказы вам нравятся?
Я очень люблю работать на заказ, в отличие от многих коллег, но в то же время прекрасно понимаю, почему они не любят это делать. Мне удалось в течение многих лет сделать так, чтобы было максимально в кайф и для заказчиков, и для меня. Организовала работу так, что ко мне приходят только те заказы, которые мне нравятся. Смогла подробно объяснить читателям на сайте, в соцсетях, что именно я пишу и что хочу писать.
Ко мне тянутся те, кто любит то же самое, что и я. Моя живопись откликается заказчикам, а у меня все заказы — любимые. Многие картины я бы с удовольствием брала на выставки. А некоторые уже выставляла, просила одолжить, чтобы я их экспонировала. Это тот случай, когда работа на заказ максимально органично вплетается в настоящее творчество.
Да, иногда залётные люди, которые не знают меня, моё творчество, пытаются заказать картину, которая мне не совсем подходит. Я отказываюсь от работы и объясняю, что не делаю подобных работ. Но последние года четыре не приходило заказов, от которых хотелось бы отказаться.
Мне редко приходится уговаривать заказчика менять идею, но иногда это всё же случается. Как правило, когда человек просит написать работу не совсем в моём жанре. Часто бывает, что мы в процессе обсуждения вносим интересные детали, немного импровизируем, но это, скорее, дополнение, которое заказчики охотно поддерживают.
Благодаря работе вы знакомитесь с натурщиками. Какие люди, ситуации особенно памятны для вас?
Благодаря работе я познакомилась с другими художниками, учениками, коллекционерами, искусствоведами, преподавателями. А вот натурщиков знаю не так много. Помню, в 17 лет снимала квартиру в Калуге, и приглашала туда натурщиков на «обнаженку». Искала их в сообществах «Калуга даром». На один из постов откликнулась девушка. Она пришла позировать, а в итоге стала моей лучшей подругой.
Когда вы понимаете, какой будет картина — до момента написания или в процессе?
Это очень сложный вопрос. Начинающие художники меня часто спрашивают, что, если картина не получается такой же, какой была в голове. Я не фантазирую о том, как будет выглядеть картина, которую напишу. Ориентируюсь больше не на визуал, а на ощущение, которое хочу передать. И часто, очень часто не знаю, какой картина получится в итоге.
Безусловно, делаю эскизы и тогда планирую, как будет выглядеть картина, но результат получается неожиданным, ведь пока пишешь картину, меняется настроение, приходят новые идеи. Часто пишу и без эскиза, поэтому не представляю результат, пока не словлю ощущение, что в картину можно засунуть руку. Ловлю момент — и останавливаюсь.
Для вас имеют значение названия картин?
Да, названия важны для меня, до тех пор, пока я не придумаю название, не смогу дописать картину. Название объясняет работу, помогает досказать историю, ради которой и пишется картина.
Я прекрасно понимаю, что творчество художника есть сама картина. Это уже конечный продукт, и название совершенно необязательно должно много значить. Но для меня название картины является заключением, общим смыслом всей работы.
Часто бывает так, что я задумала интересный сюжет с историей, пишу его, а название никак не придумывается. И пока его нет, я не понимаю, на чём ставить акценты.
Например, у меня есть работа «Нет страха в темноте». На ней изображен синий час и крыльцо моего дома, мастерской. В окнах горит свет. Мы видим деревянные перила, на которых сидит кот Шалфей. Он внимательно смотрит в тёмный-тёмный лес, который практически никак не освещён.
Помню, как увидела этот сюжет впервые. Я возвращалась в мастерскую, сделала себе чай, увидела внимательно всматривающегося в темноту кота, и в какой-то момент осознала, что больше не испытываю страха перед темнотой. Как и многие дети, я боялась темноты, позже тоже было тревожно, а теперь ощущение испарилось. Когда же появилась в уме фраза «Нет страха в темноте», поняла, как оформить картину. Она во многом стала известна благодаря общей картинке, которая была заключена в названии.
Вы часто оставляете работы себе. Как вы их выбираете? В какой момент всё-таки можете расстаться с картинами?
На самом деле, я никогда не страдала собирательством. Картина либо продаётся, либо нет — и тогда она остаётся у меня. В какой-то момент я обнаружила, что не написала ни одной картины для себя и решила это сделать.
Плюс, конечно, помог муж. У нас четверо животных: две собаки, кот и кошка. Кошечка Горечавка — его самая большая любимица, и если я её пишу, то супруг бежит к картине со словами: «Всё, я её не отдам, это моя картина, никогда её не продавай». Я спрашиваю: «Что, даже за сто тысяч?». Ответ один: «Даже за сто». В итоге оказалась впечатляющая коллекция картин, посвящённая мужу, а точнее им у меня отобранная. Остались у нас, конечно, картины не только с Горечавкой, но и другие, те, что я писала для себя.
Если же я пишу картины для мира, то уже не присваиваю себе работу, хотя иногда и хочется, но уже даже негде хранить. Некоторые картины остаются со мной, пока не найдётся покупатель, так что имею возможность любоваться ими. Бывает, что с картинами, которые пишу для себя, я готова расстаться через несколько лет. Возможно, пресыщаюсь, и мне хочется чего-то иного.
У вас проходят персональные выставки. Как вы выбираете картины и площадку?
Персональных выставок было всего две. Одна в Тюмени, без моего участия. Владелица тюменской галереи сама мне написала и предложила выставить работы у себя в самый разгар пандемии. Работы выбирали вместе.
Ещё одна выставка прошла в январе этого года в Москве. Её с нуля собирала сама. Правда, площадку мне также предложили, когда я уже спустя два года попыток отчаялась найти площадку, оказалось, в столице это сделать сложно и дорого.
На выставку я взяла почти всё, что было у меня дома, кроме некоторых работ, которые, на мой взгляд, не вписывались в концепт выставки. Также несколько картин позаимствовала из частных коллекций.
Второй год летом вы организуете гостевые пленэры. Расскажите, что в них особенного.
Особенное в них всё. Это больше не про пленэр, а про «сходить ко мне в гости». Многие постоянные читатели говорят, что было бы здорово увидеть жизнь «художника из сказки», лесной феечки, как меня называют, изнутри, прочувствовать её хоть немного, пообщаться с животными, выпить чай с вареньем. И я предоставляю возможность это сделать, совместив с рисованием. Это не стандартный пленэр, мы не поднимаемся с походными рюкзаками в гору, не пишем десять часов, чтобы получить результат, поймать настроение пейзажа. Гостевой пленэр больше про общение, атмосферу, окружение, животных. Благодаря всему этому мы и погружаемся в сказку.
Знаю, у вас есть мечта — создать книгу. И для неё важен «свой» писатель. Каким он должен быть?
У меня есть план, мечта — однажды проиллюстрировать детскую книгу. Не сказку, а достаточно реалистичный рассказ про детство, что-нибудь в духе Пришвина или Брэдбери. Но «своего» писателя я не ищу. Так как я блогер и довольно часто мелькаю в разных соцсетях, много пишу постов, картин, нахожусь на виду, часто ко мне поступают самые разные предложения. Я с удовольствием их рассматриваю и принимаю решение о работе. Мне нравится, что возможности приходят сами, и я могу выбирать. Каким должен быть «мой» писатель, я не могу сказать. Хотелось бы, чтобы это был человек, с которым я могла бы поговорить лично. Мне важно, чтобы мы были на одной волне и видели результат похожим образом.
Какие творческие глупости, шалости вы позволяли себе?
В творчестве не бывает шалостей и глупостей. Творчество само по себе шалость и глупость. Здесь возможно всё. Ты можешь делать всё, что пожелаешь в определённом направлении, которое сам себе выберешь. Однако я могу позволить себе не дописывать картину в течение нескольких лет, потом внезапно её дописать, а спустя время ещё раз дописать. Технически, если мы говорим о масле, это ошибка. Но как по мне, уж лучше я допишу картину с некоторыми техническими нарушениями, чем просто её брошу, и она будет стоять несчастная. Или могу взять почти написанную картину и соскрести её. Практически уничтожить живописный слой. Одни скажут: «О, боже! Что ты наделала? Какой кошмар!». Другим может такое действие показаться глупостью, ведь сюжет хороший, зачем от него избавляться. Но здесь нет ненависти к своей работе, а есть желание начать заново именно на этой основе.
Настасья, вы, наверняка, в каждом дне замечаете маленькие чудеса. Как их разглядеть, скажите.
Сейчас я наблюдаю, как по лапе моей спящей собаки бежит паук, ей, видимо, стало щекотно и она начала дрыгать лапой. Несмотря на то, что, глядя на пауков, я испытываю некоторое содрогание, по-моему, то, что произошло весьма мило. И таких вещей много, и они все очень маленькие, едва заметные. Даже если хочешь выпить чай с вареньем, ты берёшь ложечку, зачерпываешь варенье, кладёшь в кружечку и размешиваешь. Ложечка стучит по кружечке, и в этом стуке есть магия. Ты мешаешь варенье не на бегу, поэтому можешь остановиться и послушать звук. А если на фоне ещё и сверчки поют — прекрасно. Или я купила пачку конфет, моих любимых батончиков, принесла домой, а муж съел почти всё. Я, конечно, крайне недовольная этим, вижу, что одна конфетка всё-таки оставлена в центре тарелочки. Получается, супруг вспомнил, что это мои конфеты, что я купила их себе. С одной стороны, можно разозлиться, а с другой, пробивается слеза умиления от того, что человек о тебе подумал.
Мы живём полгода на даче и столько же в квартире, в обычном семнадцатиэтажном доме. У нас самый обычный подъезд с выкрашенными жёлтым стенами. Когда мы запустили в продажу первые репродукции картин, нам пришлось провести много цветопроб. Часть картин получалась не такими, какими бы я хотела их видеть. Это был брак, хоть и незаметный для других. Мне было неудобно продавать бракованные картины, и я решила устроить выставку в подъезде. Поставила картины на почтовые ящики. Прекрасно понимая, что, возможно, их кто-то выкинет, оставила записку: «Дорогие соседи, я решила вас порадовать, давайте улыбнёмся. Пусть эти картины постоят в подъезде». И вы представляете, они уже полтора года стоят там! Репродукцию с Виктором Цоем всё-таки украли, скорее всего, «мимопроходимцы». Я их понимаю, сложно было удержаться. Но остальные картины нетронуты.
Мне звонили, благодарили, даже находила записки с добрыми словами. Казалось бы, что в этом такого? А люди увидели и оценили. Мне кажется, замечают счастливые, менее озабоченные проблемами, те, кто умеет замирать и останавливаться, слушать и слышать, останавливаться и замирать.
Биография
Как и многие художники, я ещё с детства питала особую любовь к рисованию, а особенно — к придумыванию сюжетов. Правда, меня никогда не влек мир фантастики или фэнтези — поэтому мои рисунки были лишены драконов, фей и единорогов. Я рисовала людей и то, что меня окружает.
Поступила в детскую художественную школу, где мне быстро наскучили натюрморты и вытертые от смываний акварели бумажные листы. Уже во втором классе я принесла преподавателю портрет своей подруги, который порвала после разгрома и слов «тебе ещё рано». Впрочем, я не долго думала над этими словами и продолжала стараться над человеческими лицами. Было здорово, что некоторые преподаватели оценили мои старания и стали давать дополнительные уроки по изображению людей вне программы. А
далее была череда невероятных историй, по итогу которых я так и не получила ни среднего, ни высшего профессионального образования. Масляную живопись я осваивала самостоятельно, впрочем, как и науку композиции — и учусь до сих пор. Путь самоучки труден, полон подводных камней и спорной информации, но невероятно увлекателен!
Выбор сюжетов, а об этом меня спрашивают очень часто, передо мной не стоял: меня всегда тянул образ маленького города и маленького человека. И сочетание несочетаемого в нашем времени.
Галерея
